Это был первый праздник Костромы и Купалы, который Соловей встречал в Карпатах. Все здесь было ново и непривычно. Словно из обычной жизни попал на съемочную площадку, где снимают исторический фильм. Только таких лиц Соловей не видел во внешнем мире, тем более, среди актеров. Люди здесь были простые, бесхитростные, они по-прежнему тяжело работали, но и веселились от души.
Предкупаленская неделя каждую ночь пылала кострами и звенела песнями. Девки и парни играли в горелки и догонялки, метали в фигурки из чурочек палки - хвалились, кто кого ловчее и метче. По рекам плыли венки, распяленные лучинками крест-накрест, с установленными свечками - девичьи гадания на суженого. Как же давно Соловей не видел такого!
Он не участвовал в гуляниях, просто бродил поблизости - благо, Кощей на время праздников отрешил от дел. Пару раз и его самого замечал Соловей - хозяин, переодевшись селянином, бродил среди народа. Говорил, что узнает, чем живут простые люди - какие у них радости, какие горести. Соловей изучал арабский в институте, поэтому мысленно сравнил Кощея с Гарун-аль-Рашидом.
Он брел по поляне, прячась в тени деревьев. Ему не хотелось, чтобы кто-то обращал на него внимание. Зато сам с удовольствием смотрел на веселье. И на качели, которые поставили ради праздника, и на гармонистов-балалаечников-гусельников, распевавших задорные песни. Возле костров затеяли перепляс, который перешел в веселую возню - парни бросились ловить девок, которые удирали со смехом и шутками.
Соловей побрел дальше, улыбаясь сам не зная чему. Ради праздника на нем была красная шелковая рубашка, штаны в продольную полоску и сапоги со скрипом. Появись он в таком виде среди студентов МГИМО - вот было бы потехи. Но здесь все было иначе, все по-другому, чему Соловей был очень и очень рад.